Прогулялся тут, в кои-то веки, по осеннему лесу. Промозгло как-то и уныло.
Птиц не слышно вообще. Из звуков лишь шелест крон деревьев, когда порывами ветер носится наверху, да слабое гудение самолетов, изредка видимых и часто невидимых за серостью облаков..
Обнаружил какую-то оранжевую фигню, растущую на замшелом пне. Может гриб, а может мох такой необычный. Пусть ботаники разбирают, что это за странное создание такое.
Жаль камера в мобильнике хилая, не видать очарования в размытости этой. На самом деле стебельки на вид сочные и хрупкие. Тактильно проверять не стал, чтоб не сломать ненароком.
Пару месяцев назад пронесся ураган по нашим местам. В лесо-парке до сих пор валяются деревья, выдранные с корнем, хоть лесники и трудятся вовсю, расчищая завалы.
С печалью наблюдал за десятками поваленых корабельных сосен. Но что поделать? Почва здесь такая – тонкий слой землицы, а под ним – суровые сланцевые залежи. Не за что корнями зацепиться…
Вот и валятся деревья, как подкошенные, под порывами злого воздуха.
Нафоткал я их по всякому, хоть и в расстройстве чувств от увиденного пребывал.
Некоторые сосны упали бы, но оперлись на своих сестриц и устояли, накренились только. Нам, людям, не всем повезло, как и деревьям. Не всякому подставлено дружественное плечо. Налетит смерч и проредит ряды людские, как лес дерев уже облысел от ветряной пляски.
Кто устоит, а кому не дано…
В этой композиции такой драматизм увиделся мне, что я не смог воздержаться и светофильтром трагедийности нагнести не постеснялся.
А это – следы техники лесовиков-трудяг, которые трупы дерев выпиливают и вывозят куда-то.
Эти ребята не склонны к сантиментам, вооружены не только вездеходами, но и бензо-пилами. Одетые в брезентовые робы и желтые пластиковые шлемы, пилят они стволы павших дерев и не заморачиваются печальными мыслями.
Но я-то знаю, что деревья живут медленно. Смерть их должна бы была быть также неспешна.
Однако человеки быстренько кромсают, живые еще, стволы-тела, у которых вены-корни выдраны из питающего тела земли…
Вспомнился мне Кэндзабуро Оэ с его книгой «И объяли меня воды до души моей». Там главный герой провозгласил себя хранителем душ китов и деревьев, хотя был всего-лишь жалким стариком, которому ни киты ни деревья не доверили бы ни душ своих, ни тел, наверное, найдись какой другой хранитель. Но ведь не нашлось.
Ладно, чего уж там. Зато грибов видимо-невидимо.
Всякие разные растут.
Вот эти я бы есть точно не стал. И никакие другие лесные твари их не жрут. Ни звери, ни насекомые – кто их знает, что за грибы такие.
Этот же вполне красив и выглядит съедобным, но почему его черви и кабаны не понадкусывали? Ведь, если он съедобен, то должны были найтись голодные создания.
Для примера – мухоморы. Говорят, что они ядовиты, но отчего же тогда нашлись неразумные создания, которые их хавают так, что за ушами пищит?
Странно, что этот гриб мухомором назвали. Ведь какие-то насекомые, не боясь умориться, слопали все пятнышки со шляпки мухомора. И ни разу не поимели похмелья. Что-то здесь нечисто. Оболгала людская молва мухомора?
Этот обгрызли безжалостно неизвестные гурманы мускаринового алкалоида. А вот молоденький гриб явно был выеден червями.
Не есть ли это доказательство вранья о мухоморах? Не морят они никого.
Странно, да?
А вот эти синюшные грибочки даже теща под пытками вкушать отказывается.
Да и беленькие не манят отчего-то.
Природа щедра на дары и отравы…
Со странных созданий ее начался рассказ, ими же и закончится.
Вот белесая поросль какая-то непонятная.
