Бытие тщетно. Один постылый день перетекает через унылую ночь в другой.
И я, такой же плоский, как и всё окружающее, влекусь сквозь эти дни и ночи.
Обо всём понемногу
Бытие тщетно. Один постылый день перетекает через унылую ночь в другой.
И я, такой же плоский, как и всё окружающее, влекусь сквозь эти дни и ночи.
Селевыми потоками, лавинами, ручьями, реками и лавовыми извержениями, необоримо и непрерывно льется информация. И все об одном, о том, чего без электронного микроскопа и не разглядеть даже.
Не пришла ли пора поразмыслить о позабытом?
Бокал пуст, конечно, но ведь рядом сосуд, наполненный больше чем наполовину!
Мастера поэзии и прозы всех времен и народов спотыкались о немощь языка словесного, пытаясь выразить невыразимое. Так куда же лезу я?
Не знаю, как для других — тех, которые на спектакли наверное пару раз в неделю бегают, — а для меня театр — тёмный лес. Хотя нет, в тёмном лесу я бывал гораздо чаще, чем в театре.
Один раз сподобился посетить постановку по мотивам Ремарка и практически сразу сдружился почти со всей труппой. Вот и пускай меня после этого в культурные места.
Но речь не совсем о театре, а снова о том, что судьба моя щедра на встречи с интересными человеками.
Взято здесь: Автор: Johannes Gehrts — Flickr, Общественное достояние, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=1393337
Похоже, что Уроборос заглотил себя окончательно и вцепился ядовитым зубом себе в затылок.
А может Земля налетела-таки на небесную ось.
Кто забыл, кто такой Уроборос, напомню – это тот самый Змей, который кусает себя за хвост. Кому сложно запомнить имя этого Мидгардского змея, то есть у него и попроще кличка: скандинавы зовут его немудрёно Ёрмунганд.
Некоторые девушки, наследницы Евы, очень любят змей и рисуют их себе на теле.
Никто не хочет нынче в цари-короли записываться. Корона очень уж тяжела, особенно для престарелых принцев. Это вам не шапка Мономаха. Это страшнее.
А я и не принц вовсе. И не мечтал никогда таковым быть.
Однако, достал и меня этот вирус, похоже.
Не хотел ничего про него говорить, чтоб не раздувать истерию. Но…
Коснулось и меня.
Не так оно…
Уже пару месяцев, как живет у меня в квартире величайший аскет, из всех, каких мне доводилось наблюдать.
Он не ест и даже не пьет. Во всяком случае, мне не довелось застукать его за такими презренными занятиями.
Нет от него и шума никакого – молчит хуже рыбы. Рыба хоть хвостом иногда по воде хлопнет, плещется… А этот – ни шепота, ни шороха. Даже перемещается так, что я не слышу.
(Foto: Getty Images) Гравюра 19-го века
Было это, иль не было – кто может сказать точно? Некоторые ученые дяди в солидных очках блистательно дискутируют о том в своих научно-непопулярных, обделенных картинками и лаконичностью нарратива, журналах.
Такая уж у них участь, у этих нудных дедуганов. А нам, тоже уже не очень юным, но и не сильно академичным, — достаточно мельком глянуть в мерцающую рябь инфопространства, чтоб пронзить моментальным восприятием эквипенисуальность (если не нравится слово аналогичность) того, о чем говорят старинные пыльные фолианты и того, о чем пестрят заголовки новостных интернет-стикеров.
Итак, внимайте, отроки и отрочицы, что было в лето 1212 года нашей эры.
Вот и пришла пора распрощаться с моей старушкой-машинкой. Будь у нее возможность, она бы сейчас в голос возопила: да я в два раза моложе тебя, старый ты гад!
Но у меня на этот счет свое мнение — разумное, здравое, трезвое, экономически целесообразное.
Чо там?…
Глянешь вокруг – лепота. Европа же!
Так и представляется, как какой-нибудь прозаик либерального духа, не выдержав переполняющего мочевой пузырь душу вдохновения, — сядет прямо на тротуар и начнет строчить на своем огрызко-яблочном планшетнике новое, высоколитературное, но невысокодуховное, повествование.