В Швеции, в этом светоче мультикульта, очередная юная влюбленная вкусила горечь плода.
Как писал поэт: «По-разному приходит к нам любовь, но плата за неё известна – кровь». Цитата из стихов юмористических, но история в реале совсем не весела.
Семнадцатилетняя Вильма потерялась в ноябре 2019 года.
Через две недели ее нашли. Вернее не ее, а голову, хранящуюся в походной сумке, в квартире, где она проживала ранее со своим возлюбленным. До того, как решила с ним расстаться.
Ахмед, курд из Ирака, не мог перенести расставания. И, когда девчонка отправилась в их, бывшее когда-то общим, гнездышко, чтоб забрать свои вещи, — он ее убил.
Тело он расчленил и разбросал по мусоркам в разных местах, а голову решил оставить себе. Наверное, на память.
Я не знаю точно, что при этом творилось в его собственной голове, но , презрев отвращение и отбросив колебания, попытался отождествиться с ним…
Открылось нечто невероятное. Меня передергивает от омерзения, но взялся за груздь – не говори, что не грибник, суй его в кузовок.
Это – не человек, или не совсем человек. У него, конечно, два глаза, два, уха, один нос, две руки и все прочие телесные причиндалы имеются. Но восприятие реальности абсолютно отличается от моего.
Во первых, там нет саморефлексии. Совсем нет. Он не задается бессмысленными вопросами: кто я, где я, зачем я здесь, что меня окружает.
Для него весь окружающий мир – мультфильм, наполненный сказками о насилии. И не следует воображать себе пестрый, трехмерный, на компе анимированый мультик. Нет. Это страшное, плоское, черно-белое нечто. И только кровь оживляет это унылое однообразие своим великолепным цветом.
Ахмед ведь даже Зеленую книгу не читал сам, поскольку малограмотен. Арабская вязь в изучении сложна. Потому тот, кто обучился этому делу и Суры осилил заслуженно пользуется уважением у соплеменников. Но таких мало, а власти у них много. Ведь Ахмед только на слова кого-то из умудренных в прочтении ученой книги мог полагаться. И мировоззрение свое на основе чужих убеждений строил. И я, побывав в его плоском мире восприятия, ощутил всю нечеловечность и бессмысленность такого существования.
Вероятно, что мудрец , который возводил схему убеждений своих сокишлачников, и сам читать не умел, а получал свои знания понаслышке…
Если где-то в дебрях африканских, столетий пять назад, объявился бы в племени канибальском чувак, который, прежде чем убить и сожрать миссионера, поболтав с ним о том о сем, нахватался бы историй всяких. А после, в своем племени, вечерком у костра, угощаясь человечинкой, стал бы десять заповедей рассказывать. Не съешь ближнего своего, а дальнего можно. Не возжелай бабу ближнего своего, а бабу дального можешь вкушать, сколько влезет…
Но это, вероятно, слишком абстрактно.
Кратко говоря, постиг я примитивные воззрения. Жалостью, конечно не проникся, но пониманием механизмов побудительных пропитался до зловония. Ведь это так просто – все эти неверные, как пыль на стекле, сквозь которое могло бы светить Солнце. Неверные делятся на два пола. Те, что женского, — вещи. Их можно использовать для всяких нужд и можно убить, если не годны к использованию становятся. Те, что мужеского, если не годятся в рабы, должны быть, рано или поздно убиты. Не можешь это сделать сразу – затаись, прикинься другом, если нужно, и жди подходящего случая.
Если кто подумал, что все сводится к особенностям какой-то религии – ошибочное мнение.
Любая религия может стать таким инструментом, базирующемся на невежестве.
Для этого Ахмеда, вырасти он в иудаизме, или христианстве, реальность была бы таклой-же серой. Назывался бы Бог по другому, но плоскость мира не от религии зависит, а от социальных норм и пастыря. Атеизм, кстати – одна из религий.
Как маленький ребенок, без всякой совести, может оторвать голову кукле, так и Ахмед умеет. Для него эта девчонка шведская (или другая какая, не из ихних) на том же уровне в иерархии бытия, что пластмассовая кукла для неразумного дитяти.
Надо добавить, что я и в ее голове побывал, до того, конечно, как она была отрезана. В мертвой голове мыслей искать – занятие неблагодарное.
Не научили, дуреху, что лезть к россомахе в логово, не будучи членом семьи, — самоубийство.
Учили другому – толерантности, либеральности, демократии. И сдается мне, что так оно и было задумано. Кролика, прежде чем скормить его удаву, лучше загипнотизировать, ввести в состояние транса…
Боюсь, что бредни мои никому не просветлят мозги.
Какая же тоска. Красивая могла бы вырасти женщина. Но не оживить ее уже, как ни пытайся пришить мертвую голову к тем остаткам тела, что нашлись…
Необратимая, безысходная печаль гнетет меня…
Прошу простить за множество ошибок в тексте. Но не получается у меня думать об орфографии, стилистике и прочих атрибутах эпистолярных трезво.
Стараюсь сохранять внешне невозмутимость индейскую, но не очень получается.