Вот стихотворение печальное от скальда исландского Оулавюра:
«О как печально в кромешной тьме
Хранить надежды, мечты, стремленья.
Душа живая здесь как в тюрьме,
И всем здесь чуждо твое смиренье.
Как дни унылы!
Мы всем постылы,
Слабеют силы,
И мрак могилы
В моих глазах,
В моих глазах.
Но ты, о дева, ты мне всегда
Во тьме сияешь звездой небесной,
Меня ведешь ты, моя звезда,
Через вершины и через бездны.
Душе не надо
Иного клада,
Чем ты, отрада,
Цветок из сада
На небесах,
На небесах.»
На самом деле эти стихи написал, конечно, не вымышленный персонаж Оулавюр Каурасон Льоусвикинг, а вполне конкретный лауреат нобелевки — Халдор Лахснесс…
Ну или как там пишутся их имена, не знаю точно, прости Сванхилдер.
Да и пёс с ней, с моей забывчивостью.
Неумеренно хлебая блага и счастья этого мира, не заметил, как превзошел все нормы и нормативы. Исчерпал лимит благодатейёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёё
Все эти Ё – не случайность и не опечатка.
В реале случилось так: начато было слово о благодатях. И тут как рванул клапан, как началось наводнение липкое, пенное.
Залило «ячменным колосом» и клавиатуру, и мышь, и стол, и пол и меня всего…
Пришлось мне срочно (а дело ведь за полночь) хватать тряпки и ведро, чтоб удалить последствия аварии…
Понятно, что клавиатуру и мышь выкинуть придется. Это сейчас, пока не засохла хмельная пивная влага на их контактах, всё работает. Но завтра высохнет, залипнет и перестанет реагировать. Уж я-то знаю.
А всё отчего? Может дело в печали великой?
Разговаривал с моей прорицательницей. Она знает ход планет и состояние звезд. Может предсказать благоприятствование, а может и обратный вариант.
И вот, планета моя Марс не сошлась в благом состоянии с Юпитером на каких-то эклиптиках и виражах движений. Или с другими планетами, я не до конца понял, но и не в том же суть.
Я знаю, что прорицательница обманывать не станет. Не то у нее воспитание, да и характер не предрасположен к лживости.
С горя решил раскупорить пива…
Как оно рвануло, пиво это – шампанское от зависти скиснет.
Ну и вот. Сижу теперь неглиже, в одном банном халате, на свежепомытом стуле, стоящем на вымытом же полу. И тыкаю в липкие кнопки клавы, хоть и её мыть пытался.
Зачем пишу? Так из вредности же! Я был полон вдохновенья. Стихи Лахснесса были затравкой, началом процесса, цитатой, эпиграфом… А вышло другое. Наверное, в этом и есть великая сермяжная правда – не совать калашное рыло в суконный ряд? Не метать свиней бисером перед гурманами-веганами?
Это тебе, читатель мой, все хиханьки да хаханьки, а я в полной фрустрации.
Мало того, что кнопки к пальцам клеются при каждом нажатии – тактильных ощущений и эмоций масса от печатанья и клацанья педалями мыши, — так еще и пар моей электронной сигареты разбудил, подвешенные к потолку, датчики противопожарной защиты.
Как поднялся вой сирен пожарных под потолком. Дурная техника – не горит ничего, пар это… Но эти объяснения и уговоры на датчик не подействовали.
Пришлось скакать козлом, отрывая эту пищалку с потолка, чтоб вынуть батарейку – иначе не заткнуть.
Пришла соседка снизу – любезная немецкая бабушка.
Говорит – пищит у Вас некое громко, пожар, не иначе? То, что я в одних трусах ее не удивило – ночь же, спят люди…
Отмазался. Говорю: уважаемая фрау Дидрих, не волнуйтесь так. Ведь это тоже пройдет? И вручил ей датчик пищальный с выдранной батарейкой, чтоб тихо стало… Ушла, пожелав gute Nacht.
Так вот, вертаясь к началу: я вообще о другом хотел написать. Кратко и ёмко. Но вот какая-то Сила все на иной лад настраивает. И приходится мне скакать идиотским образом с ведром и тряпкой, с датчиком паническим, вести беседы с бабулькой-соседкой…
Ведь о метафизических, шаманских делах намеревался речь вести… Наверное, неуместны были мои намерения в данный момент.
А что об этом скажет моя прорицательница, я не знаю. Предполагаю, однако, что посмеется над этим немало…
И ведь речь мы вели с ней о СМЕРТИ, как о непреложном факте этой реальности. Все остальные факторы являются сомнительными, если их достоверность лекалом неизбежного завершения жизненных процессов измерять.
Начнется сейчас мадригал свистоплясочный в реале. Хорошо, что в ЖЖ меня мало кто читает, а из тех, кто это делает, мало кто доберется до этого места…
Это как в давней, мной придуманной байке:
Однажды Заверстуев пошел в пустыню. Далеко зашел, песками мокасины отполировал до блеска. Но забыл Заверстуев пищи взять с собой, пищи для размышлений.
Дошел он до середины пустыни и умер там не от жажды, а исключительно по дури – кончилась пища для размышлений…
К чему такой испуг? Не умер он там, вернулся. Просто ум останавливать научился.
Хэппи энд и аплодисменты толпы, под гимн боже царя храни америгу, пришлись к месту. Воскресили Заверстуева, признали героем, законопатили прах его в Стене Плача, хотя он еще и не умер…
Бедлам и бардак.
Вернемся в реалии?
В наше резвое время, есть ли те, кто осилят две страницы печатного текста? Я сейчас не про написание текста, а про прочтение гутарю.
А… То то и оно. Во времена оны, простыню текста никто не одолеет. А это значит, что к этому моменту, избавившись от липкого внимания всяких балбесов, я могу развернуть болтливую бесконечность языка своего неумолчного, не стесняясь их хлипких, по определению, возражений.
Во, начались симптомы умирания железок. У мыши колесо вращательное, смазавшись прелестью пива, залипло и не реагирует. Ничего, пока клава верность блюдёт, разберемся.
Хотя… С чем тут разбираться еще? И так ведь всё ясно.
А меланхолия тоже пройдет когда-нибудь. Может с рассветом, а может к весне…