Следовало бы, наверное, озаглавить наоборот – как меня не принимали в пионеры.
Не помню точно, какой это был класс. Третий или четвертый. Память на времена и даты у меня не очень…
Все мы там были октябрятами и должны были на школьной униформе носить значок в виде звездочки, в центре которой был портрет кудрявого пацаненка. Мы все знали, что это – дедушка Ленин.
Так вот, пришло время выбрать из всех октябрят нашего класса 10 лучших и поднять их на ступень выше по иерархической лестнице к вершинам номенклатурной пирамиды.
Себя в то время я, не сильно скромничая, причислял к лучшим из лучших. Был, как-никак, вторым по успеваемости в классе. Только Хамида превосходила меня по успеваемости, да и то лишь благодаря ее девчачьей аккуратности.
И, исходя из такого самомнения, я был уверен, что попаду в эту первую волну посвящения в высокий пионэрский градус. Мне уже мнился красный галстук на моей шее и другой значек на лацкане школьного пинжака.
Парадокс был в том, что дома я слушал запрещенные записи Элиса Купера, Слэйд, Блэк Саббат, Цеппелинов и прочих рокеров, мечтая заполучить статус пионера – то есть той самой системы, которая весь этот рок запрещала и боролась с ним нещадно.
Кандидатуры выдвигались всем классом, а я верил в друзей. Думал, что меня-то они не забудут выдвинуть…
Естественно, все пошло наперекосяк. Моя персона не попала даже в списки для голосования. Не знаю, кого там вписывали мои друзья – уж не себя ли?
Я-то сам вписал друга Юрку, с которым еще в песочнице детского сада оборонял наши сказочные песочные дворцы, напоминающие очертаниями перевернутые ведерки, от недругов…
Ну дык и что – Юрка попал в список избранников судьбы, а про меня никто и не вспомнил.
Даже Салават, с которым мы в одном дворе первые шаги ногами осваивали. Друзья, так сказать, с пеленок, — не замолвил за меня словечка.
Не знаю, что было тому причиной. Себе привожу метафизическое объяснение – судьба возжелала преподать мне жизненный урок. Спеси с меня сбить немного, да и показать, что в борьбе за выживание и за лучший кусок в этом социуме каждый за себя…
Но и других причин не исключаю. Вечно влипал в какие-то истории – то стекло огромное в коридоре головой выбил, потому как меня девчонка случайно толкнула. А когда началось разбирательство, сказал директриссе нашей, что сам бежал по коридору и спотЫкнулся на ровном месте.
Девчонка носила немецкую фамилию, а наша незабвенная директор школы — украинскую и была она ярой ненавистницей немцев… Каким-то инстинктом я тогда уже почуял, что лучше Наташку не приплетать к этой истории. Сейчас понимаю, что чутье меня не подвело и горжусь этим…
То с неким Андрюшкой-толстяком на перемене в коридоре подрался и умудрился уронить его непосредственно перед дверью директорского кабинета в тот самый момент, когда Нина Михайловна пожелала выйти оттуда и, как всегда с присущим ей темпераментом, распахнула дверь. Естественно, что Андрюшке, лежащему в коридоре, прилетело дверью по черепу неслабо…
Нетрудно догадаться, что за разбитую голову спросили не с директрисы, а с меня. Тем более, что Андрюшка ентот имел фамилию, заканчивающуюся на букву «о».
Все эти эпизоды, очевидно, помешали мне попасть и во вторую волну принятия в пионеры. Равно, как и в третью.
Приняли, однако, в конце-концов. А куда им было деваться? Всех следовало принять. И пионерскую клятву я приносил уже без энтузиазма, вместе с двоечниками и хулиганами нашего класса.
Мораль сей басни такова – в конечном счете мы , несомненно, получаем то, о чем мечтаем. Только оно приходит тогда, когда уже и надежды нет его заполучить. Но и не только надежды – нужды в этом уже нету и радости никакой исполнение мечты не несет.
Потому – не лучше ли возрадоваться тому, что имеем сейчас, чем гнаться за иллюзорным непонятно чем?